Стихомузы – союз двух авторов, союз стихов и музыки
— Перейти на страницу проекта —
Любое использование и перепечатка стихотворений производится только с указанием авторства Антона Шагина и ссылкой на сайт.
Циклы стихов
Стихи 2017 года
Стихи 2016 года
2015-2016. Детский цикл
2015. Второй цикл
2014/2015. Первый цикл
2014. Летние стихи
2014. Весенние стихи
О мифах и героях
Лошадиные профессии
Объявления
Во дворе здесь вывешивали на просушку белье…
Видать, репейник утратил цепкость…
С небывалым «бордо» под глазом…
На попутках зима добралась до Москвы…
Брат, вот такие дела…
Надвигался дождь, и мы уснули…
Попытка творчества
Я чего-то не смог, но в пять лет научился врать…
Подмостки
ЗвездЗачет
Джону Леннону
Девичьи ожидания
Девять классов средней школы…
Записка с ключами
Дорогая, я буду поздно…
В провинцию другу
Амстердам, я знал твой велик…
Сирота
Дух писателя N…
Басня 2
Нике
Папочка, без тебя тут уже расцвел папоротник…
Сыну
Невский скептик Стасюлевич…
Философ сковороды…
Своё. Л.Д.
Пасынок Павел
Возбужденное
В полдень земля мчится на запад…
Ром
Ладонь
Провинция. День знаний
Бильярд-Ахматова
Речь о Франции
КухХо
Тема
Полторы минуты
Я выбалевал, трезвясь, воспоминанья…
Вращение волчка среди листвы…
Беспорядок
З.И.Ионочкиной
Долгоручье
Четверо
Приглашение друзьям
Брак глухаря
Werhwolf
В кондитерской детей слоеный лепет…
К Чехонте
Место путешественника – некрополь мира…
Статуя
Оболваненный осенью лес…
Поморы
1-ое письмо Михаилу Милькису-Градусу
2-ое письмо Михаилу Милькису-Градусу
3 -е письмо Михаилу Милькису-Градусу
58-ая
Баварскими январями пронзительней метели тишина
В корзине леса
В ручье
Громоотвод
Густогривые львы
Давай представим
Ева
Если Бога нет
Несовместимое
Еще в младенчестве
Златоустье реки
И сюда забредешь…
К себе
Как будто клюква в сахаре
Марево
Мельчайший нимб
Мим
Над морем Таллинна
Наконец изнутри заперевшись
Настойчивость
Ничья в простуженном платке
Твое присутствие связал обман
Солнце вытапливает смолу из стен
Глаза уставились – раскрылся хвост павлина
С писем начни
Переплет
Перешли на шёпот
Под кошачеством валериановых капель
Под нёбом ночь
Поздно ночью на Красной Пресне
Пока готика Гауди в груди попугая
Полярник
Пролистывает ветер
Прости мне тот долгий поход
Простоволосое дерево
Путь
Решили остаться в мокром
Сеятель
Когда концерт свернули, засверлило
10.10.10
Элегия матери
Во дворе здесь вывешивали на просушку белье:
Полосатое, клетчатое и неброское.
К нищете отношение людей философское,
А теперь дверь закрыта в жилище твое.
Обдиравший когда-то сирень в палисаднике,
Соседский мальчишка-сорвиголова,
Уже стал отвечать за свои слова,
И теперь ему не нужны наставники.
Мысли дразнятся в полусне,
Где-то там вдалеке хоровод детворы колобродит.
Так же быстро детство твое проходит,
Как кораблик, пущенный по весне.
2.12.2013
Видать, репейник утратил цепкость,
И уже за красавицей не угнаться.
То нарушена природная меткость,
То теряешь способность влюбляться.
И душа начинает мельчить,
В забытьи бьется сердце-моторчик,
Как достойно на свете прожить,
Чтоб не требовался переводчик.
Сны заполнены чьим-то чужим
И не правильным взглядом на вещи.
Разуверился быть простым,
Стал суровее, жестче и резче.
Словом полон старья гардероб,
Растрясло твой багаж в перелете.
Намело в человеческий рост сугроб.
Эконом взял в пустом самолете.
И не важно, в какую страну рвануть –
Заграница нынче она повсюду.
Может, стоило всего-навсего отдохнуть
И сказать: «Я больше таким не буду».
6.12.2013
С небывалым «бордо» под глазом
Возвращается школьник домой не сразу,
Чтоб в стакане воды не поднять цунами
И не жертвовать родительскими сердцами.
Шатаясь по набережной, что-то под нос ворча,
Вдруг видишь в окне, как зажглась свеча.
Херувим наблюдает за огоньком,
Как жизнь закручивается в ситком.
В старом городе, рядом с девичьей башней,
Мальчишки сходятся в рукопашной.
Воет пес, цепенея от холода,
На деревьях стало все меньше золота.
Снег идет и порывы ветра
Позволяют продвинуться не дальше метра.
15.12.2013
На попутках зима добралась до Москвы,
Люди рады первому снегу.
Словно добрую весть принесли волхвы
И дары к твоему ночлегу.
Сколько раз воспевали божественный свет,
Что явил себя на Востоке.
С Моисея начат был Ветхий Завет
И лился он в безгрешном потоке.
И парил Божий дух над водой,
Наконец отделив день от ночи.
Так желанный рассудок земной
Был подарен тайно Рабочим.
И подхвачен морскими ветрами,
Пусть венчальная вьюга кружит
Над Эдема садами,
И предвечный покой сторожит.
Неужели и впрямь человек одинок?
В сердце Божию искру храня.
Вот беззвучная лира, бесславный венок
В молчаливом конце декабря.
16.12.2013
Брат, вот такие дела –
Я перестал ждать вдохновенья.
Тягучий мед или варенье
Я убираю со стола.
И сев за чистый лист бумаги,
Я собираюсь описать,
Как умер дед, но раньше мать –
Весной в зачуханной общаге.
Скоропостижно солнце село,
Мы думали, что это сон.
Не может быть, чтобы в наш дом
Случайно птица залетела.
Однако жизнь – суровая игра
Распределила все иначе:
Мы продали участок с дачей
И детство вышло со двора.
18.12.2013
Надвигался дождь, и мы уснули,
Расставив предварительно кастрюли,
По всей квартире, а в углу на стуле
Жил постоянно таз.
За ночь наполнившись водой,
Он восхищался то луной,
То фонарями над рекой,
Был неким отраженьем нас.
Уж близилась к концу неделя.
Он, в потолок свой глаз нацеля,
Пошатываясь, слово бы от хмеля,
Но каплю каждую ловил.
Он отлит был из алюминия
Каким-то чудаком в стране насилия,
Где гибнут травы и цветы от инея,
А также от переизбытка сил.
От чуждых дел отгородившись,
Тем самым многого добившись,
Он в нашем доме поселившись,
Незаменимым был для нас.
Мы дали прозвище ему – Циклоп.
Не намочив ни разу стоп,
Ведь он предотвращал потоп –
Простой советский таз.
Ему мечталось кипятить белье,
Сменить в конце концов жилье,
Чтоб переплавили в ружье,
Но материал не позволял.
А дождь вторые сутки лил,
Он уж воды не выносил
И твердо для себя решил
Жить перебраться на вокзал
Поближе к поездам, и в миг удачи
Вдруг оказаться на какой-нибудь там даче,
Подружку завести в придачу,
Бездельничать за выслугою лет.
Пускай не сразу повезет, но все же
Он оставаться здесь не может.
Свободным быть куда дороже,
Чем не просвечивать на свет.
21.12.2013
Попытка творчества
Ступай же одиночествуй, живи в глуши,
Коли слова, твои по-прежнему пусты.
И если можешь, вовсе не пиши –
На всех не хватит бересты.
Займись хозяйством, вычисти свой двор,
Перечитай Том Сойера и перекрась забор.
Когда же будет что по-настоящему сказать,
Ты на большой дороге встань голосовать.
И, руку протянув, поймай попутку –
Какую-нибудь легковушку, фуру,
Мотоциклиста с сидящей за спиною дурой.
На въезде в город отдай им куртку.
Добравшись до издательства и замерев у входа,
Ты вдруг поймешь нелепость своего прихода.
22.12.2013
Я чего-то не смог, но в пять лет научился врать,
Что-то в блокнот калякать, плакать и выживать.
Среди сверстников под занавес перестройки
В доме не было ни копейки, и я стал работать на автомойке.
Голод сводил живот и бабка варила щи в алюминиевом чане,
Где-то велась война и гибли однополчане.
Появилась страна с новым именем, флагом, гимном.
Выйдя на пенсию, дед пропадал в магазине винном.
Под окошком на лавочке сплетничали соседки.
Птицы им вторили от безделья, сидя на голой ветке.
Мол, семья эта вымрет скоро не быть им вовсе.
И церковное песнопение разложилось на трехголосье.
Свет потух и, втянувши в себя всю лажу,
Засобиравшись в путь, я на плечи взвалил поклажу.
Выйдя из дома, повстречавшись с друзьями, с вьюгой.
Я отправился в чужой город, по дороге ревя белугой.
Путь был долог, суров, беспощаден, груб.
И в отсутствии собеседника не разжимал я губ.
Моими спутниками были надежда, любовь, благодарность.
Все что выпало в жизни, я перевел в нескладность.
И теперь четверть века спустя, мне сегодня
Кажется, что вела меня не иначе рука Господня.
23.12.2013
Подмостки
Одушевление предмета
В лучах прожекторов,
Легла отрава света
Во множество углов.
Как в черноте кулис
Разыгрывают страсти,
И выходы на бис
За скоротечным счастьем.
Осыпались леса,
И вот казну из листопада
Вздымает ветер в небеса,
Продукт распада.
Как этот мир для человека мал,
Но в то же время безграничен,
Задекорированный зал,
Потухший свет двуличный.
ЗвездЗачет
Пятиконечна ночь, ее медведица
Отчетливо видна, и тем не верится,
Что во вселенной может быть одна
Взялась все это осветить луна.
И в пыльном космосе двойник
Как будто из небытия возник,
На исходе осеннего месяца
В межпланетном пространстве встретится.
Выдержать головомойку Сатурна
И гнев Юпитера, шумно
Обсуждая Венеру,
Ее обнаженную сферу.
Где раскаленный меньшой собрат
В многочисленных кратерах виноват.
Оттого и поверхность эта
В астрономии значится как планета,
Чей путь выпал – млечный,
Покуда не лопнет сосуд сердечный.
23.10.2013
Джону Леннону
Мундирчик сержанта Пеппера
Из последнего боя вышел дырявым.
Неразрушимые звезды —
Рукой создавались корявой.
В половине одиннадцатого вечера
Главный очкарик — жук
Слышит гавайскую речь
И жестокосердечный стук.
Струится заново письмецо
В долину царей, в места возрожденья.
Идет человек сохранив лицо
Под присмотром фото и видеоснаряженья .
Мир — это та дыра,
Где никто не дает вам второго шанса.
Проще сказать игра-
На выбывание из пространства.
В списке домашних дел
Памятка: «Не забыть купить корм коту».
По пути где-то на камень сел,
Намотав не одну версту.
22.07.2013
Девичьи ожидания
Сахарные песчинки на краю блюдца.
В окна тянется лик рябины-
Кто-то сегодня влюбится,
Или просто проедет мимо
Тех лесов, где в орешниках белки
Все время меняют и путают стрелки.
Горбатятся на зиму в поисках пищи.
Где ветер повсюду безжалостно свищет
Меняет погоду с раскачки иль сходу,
Ныряет с утра в леденящую воду,
Успев на свиданье с морскими волнами,
Опаздывая на встречу с ее горами-
На вершинах которых лежат желанья
Самых запретных форм ожиданья.
К безлюдному миру без страха и робости
Вернуться к надеждам девичьей молодости
23.07.2013
Девять классов средней школы
Протирали брюки, юбки
Сидя в духоте зыбучей
Потеряли мы минутки.
Драгоценный выпал случай
В белоснежном кабинете
Дотемна учиться детям.
Здесь, на задней парте нашей
Есть рисунок карандашный,
Посвящен он был весной
Однокласснице хромой,
Чья душа не чает в танцах,
Вдруг, пуститься бы ей в пляс,
Только боль в суставах пальцев
Докучает ей подчас.
Выпускной- пора приправ,
Запахи лаванды.
По наследству перешло ей
Добиваться правды.
30.07.2013
К содержанию
Записка с ключами
Мифе Милькису
Муравейник неудобств
В личном помещении.
Это театр без притворств,
Без перевоплощений.
Одним словом, балалайка-
Второпях сыграй-ка,
Чтоб полет шмеля под хмель
Не закончился в метель,
Чтоб источники тепла
Наполняли бы дела
И на подвиги душа,
Не боясь, отважно шла.
Много песен знать безвестных
В путешествиях полезных
Подымаясь над землей
Оставаться быть собой.
Сторожиться зрелищ чуждых
Под открытым небом южным,
Где луна и хищник рыщет,
Как в кармане мелочь нищий.
10.08.2013
К содержанию
Дорогая, я буду поздно
И совершенно пуст.
Этот над Волгой август
Судя по звездам густ.
Это бессонница рвется к небу,
Чтоб одержать над тобой победу-
Не достаточно моих чувств.
Люди мелькают всюду.
Если любовь, я буду —
Воском послушным твоей свечи
Будешь гореть — кричи.
Стоя на площади, под псевдонимом,
Выдави косточку из черешни
Не отвечай на вопрос поспешно
Смешивая себя с дымом
Я остаюсь быть твоим любимым
31.08.2013
К содержанию
В провинцию другу
Пасмурный городишко,
Узкие улочки.
Ты бывал здесь еще мальчишкой
Из хлебопекарни таскал домой булочки.
Равняясь на старших-
Сильно иногда поддававших.
В накренившихся домиках-
Христиан, протестантов, католиков
Воздух прогрелся и снова
Буква за буквой тянется в слово,
Но в начале был взрыв, и он
Будет в конце, ибо жизнь как сон —
В котором явь потеряла свои права
На то,чтобы в ней проросла трава-
Сочного цвета и пел щегол,
Чтоб человек смог найти глагол.
18.09.2013
Амстердам, я знал твой велик,
Это два колеса, ненадежная рама,
И продавец-истерик
Держит в зубах перо,
Подсматривая твой телик.
Он живет неизвестно в каком районе,
Меняет прикид и не разбирается в телефоне.
Афоне этому бестолку вешать на уши сети wi-fi
Ибо сам он похож на Йети –
И на дух не переносит беспроводной кайф.
Нидерланды 8 июля 2013
Сирота
К нам в гости приходил вчера лисенок
Он рассказал нам, что трава осока
Во всей округе здесь стоит высоко,
И оловянные глаза озер не продираются спросонок.
Он яростный поклонник гор,
Любитель таинств, ненавистник хижин.
Он удивляется тому, что нами движет,
Когда в лесу мы забываем затушить костер.
Их дом сгорит за считанные тучи,
И вот уж мать с отцом в дыму снотворном –
Непробудном, пролистывают на ночь календарик лунный,
Так и не зная, кто их здесь замучил.
Таллинн 10.07.2013
К содержанию
Дух писателя N
Навещает экскурсии в своем доме.
Горизонталька проблем
Посетителей держит на стреме.
Бас английских часов
Звучит ровно в три по полудню.
Где-то ягодный всплеск лесов
Накрывает его колдунью.
Новодел молодеет в музее,
В кабинете писателя N
Воздух становится холоднее,
Нарушается теплообмен.
Интернетные речи шлют
Хозяева писательской дачи.
Едут по жизни, врут,
Заговорив судьбу на удачу.
Таллинн 12.07.2013
К содержанию
Басня 2
Бобер рок-фермер
Свой внедорожный байк разбил.
Нет, он не помер,
Выбил страйк и долго жил.
Носился на моторе угорелом,
Спал в летном шлеме и в косухе белой.
Теперь на гараже его висит замок,
Галиматья в суставах, мучит бок.
От здешней скуки, суеты
Он перешел с соседкою на «ты».
Однажды вечерком, полузгивая семки,
Он усадил вдову бобриху на коленки,
Забыв про боль, про хвост в морщинках
Он принялся играть в мужчинку
И на ухо ее спросил:
«Бобриха, милая, а сколько ж тебе зим?»
«Ах, черно-белых кадров этих девяносто шесть,
А может больше, но уже не счесть».
«Так мы ровесники с тобою,
Нам вечность приготовлена судьбою.
Давай, соединим-ка наши земли
И будем жить с тобой на обе фермы!»
Бобриха рухнула с колен от смеха
«Вот болтовня, бобрам-подружкам на потеху!
Вот мой отказ! Но я должна тут пояснить причину,
Я замуж шла за одного мужчину!»
Бобра пристроить мне не удалось,
Его же ферму разрушил лось
В малиновой шубейке.
Зато бобриха в душегрейке
Проверила своей любви размер
И показала долгожителям пример!
Таллинн 14.07.2013
К содержанию
Нике
К приморью Балтики в июле
Мы шли сквозь коридор из тростника,
Уже невдалеке мелькнули
Кораблики на реберной доске песка,
Ракушками усеян бережок ладони,
Где бугорок, и босиком с разбега в море.
Нам по колено здесь вода, следы размыты.
Мы убежали ото всех сюда и с небом квиты.
Нам что-то важное сказать друг другу нужно,
И эти главные места запомнить дружно.
«Ты помнишь, жили в комнатке-пенале?»
Молчанье. «Помню, ночевали и в подвале».
Когда пройдут сто лет и эти замки
Воздушные песочные изнанки
Исчезнут с краешка земли,
Мы будем здесь, по-прежнему одни.
Таллинн 14.07.2013
К содержанию
Папочка, без тебя тут уже расцвел папоротник
Маме же мы заказали новый мраморник –
Это плита, и пока без надписи,
Фотокарточка вышла, правда, как на записи.
Коротко о себе: тренирую память,
Хотя, честно, устал в пустоту горланить.
Там, где ты есть норвежней, снежно.
Я делюсь с тобой мыслями и к отчиму прижимаюсь
Нежно, отправляю ответ на деревню деду.
Ты видишь, я двигаюсь за тобой по следу.
В ковшике звезды и, значит, шляпа
Повисла в воздухе, я вскрикнул «Папа!»
Скоро за полночь и я подмечаю –
Не одичать бы тут одному в середине мая.
Падение навзничь в траву густую,
Долго пытался заснуть, да все в пустую.
Я решаю один на один вопрос
Под тенью скрипучих кленов.
У меня самого уже сын подрос
Любит, когда Винни-Пуха звучит Леонов,
Попросту говоря, на всю нашу страну большую
Зачем нам запад с причудами из фен-шуя.
Папочка, я продолжаю с тобой говорить
И давно научился без тебя жить.
Таллинн 16.07.2013
К содержанию
Сыну
Целебные рога марала
И черной ручкой стих на бересте
О том, как пятилетний мальчик мой
Живет на свете
И не боится оставаться в темноте,
В парилке, в бане с запахом сандала.
И кучерявая головушка житейских бед не знала,
И не узнать бы вовсе никогда, поскольку время
Нам вешает порой рога оленя.
Тогда мы продираемся сквозь заросли пивады,
Лесная пойма эта без глотка воды,
В сезоны засухи дожди как долгожданная награда.
И вот прошли дожди,
Оставив по колено лужи,
И ряд сапог резиновых снаружи –
Из них ты вырастешь,
Немножко подожди…
Таллинн 18.07.2013
К содержанию
Невский скептик Стасюлевич
Соловьёвский корешёк,
Язычки бессонных книжек
Беспокоили зрачок.
Рвал свою судьбу на части,
Год за годом шли клочки,
Падал свет на форму власти,
Зарабатывать очки,
Завоёвывать медальки,
Города-мальки,
Промелькнули за окошком
Летние деньки.
Таллинн 18.07.2013
Философ сковороды
Видит толпу людей
С лицами на груди –
Это их идолы,
Чернокнижники и жрецы.
Через минуту здесь начнется такое
Самое постное в мире жаркое.
Белый Бог, говорят, прилетит с Венеры,
Кто-то толкает свои ВимАны,
При этом руки держа в карманах,
Пока не разойдутся по домам воры.
Уже проснулись Нептун с Русалкой
На дне океана в ракушке жалкой,
Всплыв на поверхность, они ужаснулись
Тому что увидели и в воду вернулись.
На поверхности суши все ждали Бога,
Развесив уши в своих чертогах.
Своё. Л.Д.
Лида, Ладья, Лидо,
Вы Бернард, грянувший между шоу.
Я охотно слежу за новым,
Но копейка моя занята жидо.
Разве не сказано вами, Сказзи, –
Что осечка шустрого казачка
Стоила вам буржуазной казни,
Не оставляя нам мужичка.
Ваши пряничные отзывы
Хуже хлыста, кнута.
Нет, не пишите прозой,
Ибо жизнь моя длинней листа.
На той бумаге,
Где уже испорчен, испачкан.
Откуда же в Вас столько сил?
Что и мне перепало в суровость зим
Дожидаться от Вас писем в пачках.
Пасынок Павел
Пасынку Паше скучно,
С виду он юноша взрослый.
Любовь его приземлилась в Осло,
Отправляет ему открытку
С надписью: «Не забыла!»
Но Паше определенно тошно,
Он всегда забывает сразу
Про то, что было.
Недавно вошел в кабинет к «отцу»
Без стука, прижался к его лицу,
И говорит: «На карманные пять рублей, позарез».
«Но ведь ты из всех долгов вылез, опять залез?
Денег нет, вот, возьми вазу.
Заложишь ее в ломбард
И возвращайся сразу».
«Хорошо!», – кивает в ответ ему Паша.
Совесть чиста, по пути заскочил в городскую парашу
Справился и в ломбард,
А там ему дед-бородат.
На руки сто рублей
И всю ленту слухов и новостей.
Ему бы домой, а он рвется в кабак.
На улицу красного фонаря,
Где по ночам слышатся крики драк,
Окрики: «Стой!», но поздно.
Кто-то воткнулся в Пашу тупым ножом.
Эх, Савл-Савл, видать, выдохся твой Боржом.
И дождик отца потом всю ночь заливался слезно.
Возбужденное
Как назло руководство отняло отпуск,
И дверная обшивка из дерматина –
За ней охранник одиночка-мужчина
Вертит в руках твой пропуск.
Тебе нет тридцати, но уже ты похож на старца,
Чего, в общем, не скажешь о твоем старшем братце.
Петушиться бессмысленное занятье
Лучше представлять, как брюки снимают платье.
Вот так и заканчивалось лето
Клерка, и на завтрак никто не делал ему омлета.
Это судя по слухам, ведь там двуухим
Важно бывать бухими, из воды выходить сухими.
В полдень земля мчится на запад,
А в спальном море соленый Лодырь
На экране видит Шанель
В исполнении Одри.
И мечта его рассекает даль.
Видно, как с берега прыгает выдра,
И вода здесь, не знавшая цинкового ведра,
Под дождем матерится стог сена
В перегное татарского бытия.
Ром
Притворная дремота будней –
Так на себя глазеет Колизей,
Устав от поражений и затей,
Преследуя свои раздумья.
Сбежало молоко рассвета
С билетом волчьим на руках.
В помятых «клеш», в пеленках,
В облаках, до дыр сносившихся за лето.
Ладонь
Грузия – «Сердце руки»
С детства слышали вы,
Зов горы в облаках,
Кто-то взводит курок,
Сеет панику, страх
«Не стреляй, –
Мы родные твои старики».
Славная Грузия – «Сердце руки».
Провинция. День знаний
Первоклашка взял пионы
И надел рубашку.
Жизнерадостного утра
Дожидались тяжко.
Бесконечно лето шло,
Старый пес наскучил,
И запомнилось еще,
Как отец канючил.
Слабый дух переведя,
Выпросил чекушку.
Этот призрак бытия
Влез через макушку.
Родничок в тумане злом
Бьется в праздник знаний.
Все возможно было сном
В детском толковании.
Бильярд-Ахматова
Я не поэт, но автор
Собственной судьбы.
Как пешеход, как трактор
Держусь своей тропы.
Речь о Франции
Жизнь за халвой
Начинается после дневного сна.
Однообразие тумана, гостиница,
Тело, проигравшее тень стене,
Бережет задницу.
Знаешь, без Отца
Можно прожить вполне.
Уже не понимая разницу.
КухХо
1
Столовенькое серебро
От бабушки армянки.
Приданое, как бес в ребро
Мы доедаем склянки.
2
Скрутил желудок
Злой Адольф-Данон,
Кисломолочный придурок,
Кисломолочный прием.
3
Мюсли- батончик
Лежит на полке,
Сытный укольчик
И нет иголки.
4
Комар, томатный сок
Засасывал с утра.
Эх, где мое былое –
Там же, где вчера.
Тема
И не было дня без неба.
Озябшее за ночь солнце,
Как мякиш – комочком хлеба,
Упало на дно колодца.
Провинция Ибсена, фьорды,
Иные пещеры Пер Гюнта.
Как будто из памяти стерты
Все драгоценности бунта.
По миру пройдясь метеором,
Пустяшнейшим лоботрясом,
Был новым героем дурдома
И пел, перед смертным часом.
Умел, покосившись на бок,
Вельможно себя возвысить.
Минуя границы рамок,
Ни от кого не зависеть.
Знакомый картежник наследство
Пустил под откос блефуя.
Он знал его с самого детства –
Маму к нему ревнуя.
В комнатах сменилось убранство
Мореного дуба лоск –
Лежит на спине пространства,
Как накипь покрывшая мозг.
Как странствия без понятий,
Как возмутитель вод.
Отходчиво сердце платит,
За всех, кто в него войдет.
Боярышник в шароварах,
Под окном собеседник дум,
За спичечным царством гитара,
Бесшумно лишилась струн.
Игристого пунша будущего
Уже не налить в бокалы,
Уже не любить не любящего
И не сыграть сначала.
Пусть снова в предметном мире
Один-одинешенек день
Всю жизнь переменит в квартире,
Вернув человеку тень.
Его здесь никто не встречает,
И никто здесь не видит его.
Кто в поджогах его обвиняет,
Кто-то ставит превыше всего.
Оглушительный всплеск ладоней,
Скороговорка суфлера в нише.
Жаль, что придворный Полоний
Умер подобно мыши.
Штампы, мимика, жесты,
Странная музыка, свет.
Все готово для ухода невесты –
В монастырь, как велел Гамлет, –
Принц королевства Таганского,
Державных опор строитель,
Певец языка славянского
В Олимпийском огне событий.
Полторы минуты
I
Лошади неувядающих яблонь, люди земли Новгородской
Вы проноситесь за окнами в снежных клецках.
В вас теплится жизнь, как в растениях травных.
В себе я не слышу песен о самом главном,
Я не знаю смогу ли быть равным
Вам на этих подмостках.
II
Ну, расскажи мне, создатель сада,
Что мне здесь делать, а что не надо.
Мое появление не стало лишним.
Я держусь моложаво и сплю под вишней.
Ты ведь находишься где-то рядом –
Помоги мне встретиться с тобой взглядом.
Дольше месяца, сорок суток
Мой дух дожидался твоих маршруток.
III
Объяснить постарайся, а я пойму,
Где находится тайная дверь всему?
Я посмел бы без стука туда войти,
Чтоб вернуться обратно до темноты –
Где уже собираются лишние звуки,
Зажигаются свечи и час разлуки,
Не скрывая своих увечий,
Ложится на наши плечи.
Я выбалевал, трезвясь, воспоминанья
Про умелое бессилие свое,
Находясь в плену холеных дарований,
Врал актер и я поощрял его –
Рукоплеща в разноголосом зале,
Толпа господ втемяшивалась в ум.
В Островские ветровые сани –
Алтынный заложив костюм!
С лица не сходит строгая прохлада,
Оценивающий чеканный взгляд –
С вершины многоярусного ада
Безсуетно ложится в снегопад.
И рыхлое рукопожатье на прощанье
Пустая сухомятка слов –
Меня не избавляет от отчаянья
Присутствие знакомых голосов.
Скрипичный ключ таит созвучье с миром,
На слух определяя малосольный дух,
И в мрачное средневековье за Шекспиром
Актер на Глобусе проигрывает в пух.
Вращение волчка среди листвы
До тошноты природы. Жабы
В пруду, романтика братвы,
Плясунья тащится в дубравы.
Дремучий вид нетесаных страстей
Пугает птиц, зверей, но не людей.
Смерть, чистокровная немочка –
Прачка: «Их либе дих».
Под корень вырубленная дачка,
Царская лодочка, белый стих.
Безлично влюбчивое существо.
Порой способно на волшебство.
Незабудка в петлице мальчишества
Тайный послушник, задира Лермо.
Бал, маскарад, письмо.
В пороховой пыли Валерик отечества.
Беспорядок
I
Посылаю тебе небылицы из Кракова,
Искрошившийся крекер в руках чаепития.
Возможно, я тороплю события
И выгляжу одинаково,
Но позволь незаметно, затемно
Мне собраться с мыслями окончательно.
II
Снег порошит за окном нелепицу.
Цепкие слова пригодятся тебе в гололедицу.
Не теряй равновесия, воспаря из дома
В белоснежную пору к огням Содома.
Я стараюсь забыть о ночном кошмаре,
Перебарывая сон в местном баре.
III
За слепящей внешностью официантки
Душа боится своей изнанки,
И жизнь заставляет принять эту трезвость.
Что молодость твоя минула – осталась бедность.
Вернее сказать она никуда не делась,
А, впрочем, сложилось все так, как тебе хотелось.
IV
В Краковском воздухе царят лжеотрепья
Представителя католического благолепья.
Судя по отражению в мутной воде –
Нет ничего святого в его бороде.
Всяк из себя корчит сына родного,
Ломая комедию царя Годунова.
V
То ли русский народ вдруг очнулся
Перед угрозой забвенья,
То ли слух обманулся
И на время утихли волненья
Окажись посреди тишины промозглой
И тебя проберет до костей, до мозга.
Все зависит от настроенья у нас –
Смотря в какой постучаться час.
VI
Самозванцы оглушают окрестности конским ржаньем.
С четырех сторон привлекая к себе вниманье.
Я гляжу с нескрываемым страхом
За толпой новобранцев в белых рубахах.
Перекрывая биение сердца былинным плачем,
Никто точно не знает, куда мы скачем.
VII
Мимо ржавых полей, мимо сирых хат.
Где уже много лет трын-трава нарасхват.
С голодухи пурга ворожит в котелке,
Чтоб чугунный раскат услыхать вдалеке.
Отрешившись от мира, одинокий старик
Над лучиной корпит, головою поник.
VIII
Ковыляет закат по воздушным путям.
Собирайся старик, счет закончился дням,
Что угрюмый такой, неужели не рад?
Мы уходим с тобой, чтоб вернуться назад.
Не впервой же нам в мыло вгонять лошадей –
Собирайся старик, собирайся скорей.
Не засматривай в лицо, не удерживай,
Наша связь, что дорога одна – прямоезжая.
З.И.Ионочкиной
Почти баллада
Мы вышли из Брянских дебрей,
Славно тянулся солдатский мотив,
Но мир оказался враждебней,
Любого врага супротив.
Какой-то немыслимой силой
Нас между собой скрестило.
Чтоб жизнь как легко свела,
Так потом бы и отпустила.
Черноземная полоса,
Затаясь, вдалеке золотится.
В треуголках твои леса
Мне до них предстоит дослужиться.
Без раздумий несется бедовая прыть,
Чтоб еще беспощадней расстояния длить.
Вопреки откровенью мы в компании сна.
Горечь здесь между елей разбавляет весна.
Недостаток тепла, за глаза освещенья
Спозаранку туман приготовил для нас посвященье.
Долгоручье
Ломливый день, пьянчужная среда.
Снежнейший март двенадцатого года.
Ровно, как и столетия назад
Народ находит повод для разлива меда.
В стоячке чад – баталии мизгирей.
Вполне привычная картина Елисейства.
Ох, дядь Гиляй, Москва и москвичи все злей,
И очень страшно за судьбу семейства.
Не прочный кров на краешке земли –
Сознание в безверие приводит.
А то, что изнутри исходит,
Спасибо, – стороной не обошли.
В безветрии находится мечта,
В краю озерном, скрытом от дозора,
Луна определяет тему разговора,
Пока с небес не упадет звезда.
Четверо
Зингер – зашился!
Барменталь – утопился,
А Скальпель накапал капель
И я снова родился!
Приглашение друзьям
В Красносельском переулке
Пятый дом, восьмой этаж.
До Бабаевской шкатулки
Довезет вас экипаж.
Новоселье в новолунье
Несмолкаемый гудеж
Состязание в безумьи –
Пой пока не упадешь!
Кто сидит на книжных пнях,
Перетянутых бечевкой,
Кто-то буги «на костях»
Притащил с ночевкой.
Чемоданчик видел срок
Распростершие объятья –
Понял, что не одинок,
Что в ромашках только платья,
Что за стенкою сосед
Втихаря цейлон гоняет.
Дальних гор дитя на свет
Мотыльком взлетает.
Брак глухаря
Басня
Слова давно уж разошлись с делами.
Так повелось меж глухарей под небесами
В объятиях самочки кормящей
Самец ближайший стал, увы, блядящий.
Но как-то все не по уму происходило.
В его мужской капканчик угодила
Разлучница сорока в преддверии экстаза
Теперь не знаешь где аукнется, зараза
Жена, глухарка, в засаду села на опушке,
Решившись вдруг обидчиков своих держать на мушке.
С утра подруженька колибри
Подогнала ей свой калибр:
Топорик, две гранатки, на крайний случай
Поясок шахидки и прокладки.
Любовники, укрывшись в голубые ели,
По целым дням творили что хотели.
И так глухарка выждала момент,
Как не возьмись откуда появился Чижик-мент
Он тут же все по полкам разложил
И, пригласив на чай, ей говорил:
«Ты это брось, глухарка, слышь?
Измену ты не победишь.
Иди домой, ступай к своей малютке,
Ведь и в любви бывают промежутки.
Пришла домой, а там свекровь, тетеря мать,
Уж ей, заступнице всегда есть что сказать:
«Боюсь с жилыми метрами случится вдруг неладное.
Переезжай, глухарушка, в Отрадное.
Твои вещички соберут сверчки,
Сними колечко и сложи на пень ключи!
Ослушаться ей не позволили ни воспитание,
Ни гордость.
И высшей добродетелью она считает скромность.
Глухарь кусает локти с мамашею вдвоем.
Глухарка наша замужем за джентльменом Журавлем.
Werhwolf
И немец Цепеллин просторничает в небе
И перелетных птиц не счесть,
Вдруг встретившись на Эльбе
Как будто подошел к концу апрель – и эта месть,
За то, что взявши в руки, не сумел донесть.
Оратор предал завороженную орду,
Шагнувшую под марш вершить судьбу,
А сам в начале года канув в воду
Всплыл только в мае, –
Проиграв борьбу.
В кондитерской детей слоеный лепет…
В кондитерской детей слоеный лепет
От обожанья в животе мурлычет молоко,
И в допотопных чоботах ром-баба куролесит,
На солнцепеке спортившись легко.
Мелькнувшая в мальчишеском кругу затея
За разговором, за глазами старших
О папиросах в руки никогда не бравших
Так на уши щебечут не краснея.
И только дождь в лесу застиг своих зевак
Размокшие от ротозейства улыбки
Сверкнули пятки, как блесна наживки
И туча в небе, как налившийся синяк.
К Чехонте
Вблизи земли – возница снов
Заречная блудница в спящей чаще
Под покрывалом сонных лип, и вновь
Клев голавлей ненастоящих.
В глубинах губ покоятся слова,
Тайник черновика сам человек
Готовит росчерком пера побег –
Чернильницы в непаханую почву.
Место путешественника – некрополь мира…
Место путешественника –
Некрополь мира.
Пока Ликия
По каменным лестницам
Усыпальниц –
Не заведет для усопших свой новый танец –
Я не покину Рима.
Хоть под толщею воды –
Окажись руины
Древней базИлики, затонувшие спины –
Кувшинов,
Черепки гладиаторов –
На павлиньих хвостах амфитеатров.
Статуя
Не начинай разговор закоулками – дай мне слово,
Что с человеком все повторится снова.
Что в полуденный отдых – свой профиль покажет Фавн
И томление флейты нарушат нимфы, требуя новых душевных травм –
Создавая мифы в самом сердце Парижа – в Лувре.
Поселившись однажды, Венера в Милосской пудре
Неизвестно в какой войне и по чьей вине потерявшая пару рук,
Или Бог изначально тебя так задумал, чтоб не обидеть подруг.
Сбившись с толку как в складку ткань
Я залез с головой в раскопки – нашел деталь.
Пробовал вдохнуть жизнь, но ты сгоряча
Решила, что не достоин я твоего плеча.
Оболваненный осенью лес…
Оболваненный осенью лес
Не похож на себя самого,
Вместе грезили мы о рожденьи чудес,
Что таятся в преддверии мира сего.
Я в неверии совершил по-толстовски побег
От Чертовски заученной азбучной жизни,
Не тревожь тихий омут оставленных нег
Заливаясь в фальшивом лиризме.
Неизвестно кому, порешив дать ответ,
Дней не вычеркнуть и не прибавить,
Только чуть человек появившись на свет
Рвется сразу назад все исправить.
Оболваненный осенью лес
Не похож на себя самого
Вместе грезили мы о рожденьи чудес,
Что таятся в преддверии мира сего.
Поморы
Это мы – поморы.
Для нас до Онежской губы раз плюнуть.
Смолоду мореходы мы,
Северный ветер порывался нас сдунуть
С лица Земли, но не вышло.
На промысел смело всегда мы шли.
Ах, сколько рыбы повидали в своих качах,
В столбовых домах наши дети грызут козули
И у каждого пятеро на плечах.
Очень рады мы, что своими руками их одели-обули
Да и выжить сумели – хоть и в списках
Малороссийских народов не значились, мы – поморы,
Незаконнорожденные сыны той страны,
Где важней человека остаются деньги и наномикробы.
Низкий поклон европеоидной расе,
Достигшей архипелага Шпицберген, в старообрядческой рясе
Каждый из нас так или иначе хаживал по Белу морю,
Потому что по крови мы остались собою –
Поморы!
1-ое письмо Михаилу Милькису-Градусу
Налив лица
Застенчивости алость
Офорты графа
В доме все смешалось
В дверном проеме
Салфетный стан девицы
Как петушок в бессилии на спице
Пусть болдинская осень мне не светит
Зато по-прежнему храним в твоем тылу,
Где хоть и стало тесно как в углу
В связи с наплывом поднебесной,
Я здесь живу и перемарываю записи
На мине пресной.
Твои мучения не интересны никому
Все к лучшему – от этой мысли
Тебе придется избавляться самому.
2-ое письмо Михаилу Милькису-Градусу
Мемориал заводит речь издалека.
Обрубок плеч и голова
Как материал времен застоя,
Все что осталось от героя.
Попробую сложить в слова,
Он жил бессонно вопреки рассудку,
Дымил, не вынимая самокрутку изо рта,
С утра плясал под чью-то дудку
И знал, что мир спасает красота.
В те дни жара подошвою лежала.
Он был в пути, когда его не стало.
Укрывшись по его хотенью
Своею собственною тенью,
На той последней переправе,
Срывая голос в перекличке,
Проносится перед глазами
Вся жизнь его как электричка.
И он действительно не в праве
Остановить тот шум вагонов,
Сцепившихся между собою
Одним неписанным законом.
Его судьба несла с азартом,
То поворачиваясь фартом,
То ртом голодным.
Мысль о чужеродном,
Скрипя зубами, стачивалась…
Возникший ветер ниоткуда
Рвал нити электричества повсюду,
Оставив человека на земле
Безумствовать от одиночества во тьме.
Продолжить поиски себя по сути
В том зазеркалии болотной мути,
Где можно встретиться лицом к лицу
С отцом и матерью – тем ближе стать к концу
Повествования. Нырнув под одеяло с головой,
В отчаянии расслышать как прибой
За окнами не унимается всю ночь.
Причин не объясняя, прогоняя прочь.
3 -е письмо Михаилу Милькису-Градусу
Но я не верю тем, кто сладкой похвалой встречает.
Знакомец ты, иль неизвестный мне
Пришелец, некогда сидевший на луне,
Как тот американец меня стихосложеньем приручает –
Мой праязык гнездился в раннем детстве,
Где звук, наполовину слившись с жестом,
Перекликается теперь с остывшим местом,
Точнее с предками в бушующей листве
И мне как оборванцу-байстрюку
Июньский ливень мстит за зоркость,
Опустошая начатую ёмкость,
Споласкивая память по глотку.
58-ая
Помнишь ли Декамерон коммуналок?
Тень неотмывно глядит в затылок,
Пока еще не учинив расправы
В замочной скважине державы.
Но слышится уже печаль в напевах
На острове в сумерках полевых,
Под хлебный мякиш дни окрылив,
В рукав закуришь. Заплачешь.
Баварскими январями пронзительней метели тишина
Баварскими январями пронзительней метели тишина,
В минувшее глядит романтик в часы для сна.
Нагроможденье женского начала, в неполных восемнадцать лет,
Пока ты никого не повстречала, пока не сорван твой фальцет.
И впереди полоска света, как протянувшийся ремень,
Вдруг день становится короче тени и задавать вопросы лень.
Страх перед одиночеством, а дальше бегство в стадность –
Во мне это не вызывает радость, а только укрепляет изнутри –
Смотри, за окнами толпа из долгожителей воюет,
Из коих сыплется песок.
Пока тебя бессмертие волнует –
Смерть наблюдает за тобой в дверной глазок.
И где-то полночь, поднимаясь к потолку,
С больным в обнимку – так несправедливо,
И, кажется, надежда на поправку есть,
И ждешь от жизни нового прилива.
В корзине леса
В корзине леса рублевые дубы,
Диваны, кресла, прорабы, девы, койко-место.
Не отличить колтун от гривы,
Поскольку кривы.
Под звуки шороха пилы на площадь мира.
Кровь, смешанная с кефиром,
Пузырь икры-кефали,
Плавающие сандалии в Москва-реке…
В ручье
В ручье под скрипом половицы –
Подсвечный воск.
Из чучела совы –
Пернатых войск
военнопленных.
Исход войны
В отяжелевших от грязи сапог.
В дверях застыл,
Почти что Бог.
Громоотвод
Болконский дуб, хранитель старины.
Манящий жест ветвей столетьями измучен,
Он узнаваем с каждой стороны
В своем многоголосие скрипучем.
Особняком стоит в пейзаже он,
Удерживает гордо пожелтевших листьев крону.
Когда же режут по живому,
По всей округе слышится протяжный стон.
Горсть желудей,
Как будто слез застывших горсть,
Бесшумно падает на землю.
Едва пробившемуся стеблю
В итоге суждено упасть
От заморозков или отморозков,
Что кажется одно и то же.
Бесцветье глаз, бесцветье кожи
Самоуверенных подростков,
Слова отчаянных летят на ветер,
В них нет вопросов, а тем более ответов –
Собачий лай зацепит тихий вечер,
Когда стемнеет, оправдаться будет нечем.
Густогривые львы
Густогривые львы настольной игры,
Чей ход в разбрасывании костей –
Потусторонних существ всех мастей:
Разрешенье на вход посторонним.
Кто в хламиде раскрывшихся мидий,
Увлеченно стоит над душой, ежась?
Породнившийся с нами Овидий
В черном томике сжась.
Давай представим
Давай представим, что хвост виляет собакой,
Что разбросала детей карусель.
Хотелось собрать, да пропитаны скукой кукольной.
Пусть будет невидимой цель,
Пускай это будет попытка,
Одноразовая посуда на вкус,
Как в яблоках запеченная утка.
День рождения – поставленный плюс!
Кем? – отметить не удалось,
Собраны руки в букет.
Все что загадано, чтобы сбылось –
Не выдавай секрет.
Это дует от окон, это проба продуть,
Эта просьба молчать – означает уснуть.
Увеличивать счет, больше цифр, чем букв.
Будто дерево схоронившее – сохранившее стук.
Ева
Ева, покусывая губы, покидает дом.
Без стыда, не объяснившись толком,
Вдрызг разругавшись с отцом,
Чьи стада не спасти ни от лжи, ни от волка.
Можно крикнуть, конечно, в протесте «Ату!»
Если жить дальше вместе невмоготу.
И всю ночь Ева в поиске бывших друзей,
Долгий звук телефонных гудков,
Отдающий в ребро как случайные связи,
Свою мелочь пережитых годков.
И потом поутру, удивляясь пропаже,
Ты жалеешь, что с вечера отказалась от стражи.
Если Бога нет
“Если Бога нет, то какой же я после того капитан»
Ф.М.Достоевский «Бесы»
Не залеживаясь эту зиму пережил и молчок,
Кривя себя улыбкою, подвешенной под носом,
Как будто на берег сошедший морячок
По чёрно-белым бряцает полосам.
И в разоренный говором золотозубый рот
Вливается с горла вино не первый сорт.
Вот так и я, проведши ночь в голубоглазой качке,
Из восточного календаря выбежал крысой
Зато спасибо маме, что в пьяной спячке
Меня не придавила гроздью Диониса.
Невыносимо на ночь глядя слушать демагога,
Как твой отец пасётся в спальне в образе единорога.
Штурмуя близкие к прикосновению воспоминания,
На тот же адрес послано, что вбитый в телеграмме,
Ваш сын забытый не упивается страданьем
Хотя частенько и торчит в оконной раме.
Я против ожидания ответа. Найти хочу неуловимое местечко,
Но вот еще одна душа в небытие
Сплавляется стремительно по Черной речке.
Несовместимое
Если море закипит –
Жемчуг сварится в перловку?
Будет ли доволен кит
Кашу вешать на веревку?
Станут ли трамплинами школьные линейки?
И за чьими спинами Ленин в Мавзолейке?
Хлопоты приносят крылья.
Доктора в халатах, в ватах,
Не способны на насилье – тишина в палатах.
Тишина и в музыканте, мышь звенит ключами –
Крошечное соло длинными ночами.
Еще в младенчестве
Еще в младенчестве, попав в Нескучный сад,
Я чувствовал нутром, что возвращусь назад.
К своим истокам, в дом, где был зачат
Лунатиком мужчиной и женщиной пророком.
Явившись восьмимесячным на свет,
Свою медлительность в итоге свел на нет.
Теперь, не вынося за скобки след,
Я продолжаю жить под переменным током.
Вот-вот и перелом зимы случится,
Тогда же к Брадобрею, чтоб побриться,
Встать в очередь и мне придется.
Затем, что требует от человека марафета приход весны.
Народ с своих окраин поспешает в остен,
На солнышке то там, то тут разбрасывая кости,
Потягивая пиво, девы ждут приглашенья в гости.
С губ не снимая пены.
Обыкновенно сон мой отражает явь, но лишь частично.
Как для тебя по сучьему веленью хотеть привычно,
Так я боюсь предположить, что здесь застрял навечно.
И говорю, не заостряя темы, по мне бы это было чересчур.
Потом по городу выгуливая стыд, блуждая ночником,
Гася себя портвейном, я прогоняю сон.
С утра добравшись до постели, упал ничком
И позабылся – первобытный ящер.
Златоустье реки
Златоустье реки спустя рукава омывает берега захолустья.
Только одно долетает сюда – это посвист тоски и грусти,
Это право забытого края, местных жителей с их прямотой
Укрывает туман, допекая: рожь, пшеницу, овес, зверобой.
На порогах дождливого лета, почерневших жилищ от горя,
Сохранившаяся чудом газета
Правда – в стопках убитого строя,
Полотно листопада без созревшего плода,
Так земля для народа на могильных холмах.
И сюда забредешь…
И сюда забредешь
В окруженьи остистой сосны
Сеть гамака, примелькавшейся тушей,
Провисит до весны.
К себе
В нулевом километре истории видишь
Утро Стрелецкое, казнь кистью Сурикова,
Казнь дело рук кого-то другого,
Все равно, чьих бы ни было рук – не изменишь.
Предрассветные сумерки в таящих кубиках льда,
За столом засидевшись в столице, ты мыслишь с прозреньем
Как двуглавая птица, умудрившись сменить оперенье,
До сих пор не вышвырнула тебя из гнезда.
Чем ближе к солнцу, тем полет Икара
Опаснее для жизни, близок час
Курантам ты не скажешь не сейчас
Окончен бал, а ты не угадал божественного дара.
Как вскоре после своего рожденья,
Так большинство живет и баламутит воду.
Безденежье заботит и гневишь погоду,
Забыв, что требует душа спасенья.
Как будто клюква в сахаре
Как будто клюква в сахаре шел град,
Разбитые по парам танцевали,
Но кажется, кому-то подражали –
В испуге, отступившие назад.
Заглядывать в чужие окна скучно,
В следы безостановочно влезая –
Наверно сострадание поспешно,
Чтоб было легче жить – живешь не замечая.
Проходишь мимо – без витаминов в зиму,
Затем вообразив уют –
Мороз напоминает жгут,
Толпа людей похожа на резину.
Нельзя уже по голосу узнать.
Зачем в упорстве подбираешь имя?
На пользу расставание на время,
А может больше не придется ждать.
Болея, точно месяц сна,
Что увеличивает к жизни аппетит.
Есть сходство с тем, как град летит,
Любви земля впоследствии полна.
Марево
Марево в Мариуполе,
Поле полуживого пива.
Во дворце внутренностей –
Рыба перечитывает
Газету «Известия» вслух.
В зале не больше двух,
На часах стрелки носов –
Тянутся из своих полюсов.
Передёргивая ширинку брюк,
Стал совсем бесполезен Юг.
Мельчайший нимб
Мельчайший нимб из петельки овцы –
Над родником лети вьюрком в потоке Леты.
Пока не кончит крот в земле свои эксперименты
За мной лети!
Мим
В часах адреса Монпарнаса,
Беззаботно зима, торопя облака верблюжат,
В морозном шёпоте воротничков кружа,
Выстуживает до мяса.
В направлении нежилых парусов.
Из толпы, из трубы голосов.
В двойном дне чемодана,
С одной парой трусов.
Над морем Таллинна
Над морем Таллинна, пролётом,
Где в королях засела мышь,
Над марципановым атлетом,
В раскрытые ладони крыш.
Из башни вытекшая лютня,
Как фонарей потекший воск.
Пчеле не далеко до трутня
Воздушных войск.
Уже хлопочут об отмене виз.
Сверчком в букете черепицы –
Вниз головой завис,
Над готикой твоей ресницы.
Наконец изнутри заперевшись
Наконец изнутри заперевшись
И точить не с кем лясы.
В летнем месяце дынных корок
Перед зеркалом строишь гримасы.
Мы же с вами не свидимся никогда
Пузырьки живота минеральных вод.
Глубина появляется лишь тогда,
Когда держишь закрытым рот.
Винный мех окружившего утра,
Кое с кем огнедышащая гортань.
Подававший когда-то надежду,
Потом одежду, человек увял как герань.
Настойчивость
Настойчивость консервного ножа
У твоего второго мужа.
Я никуда не тороплюсь,
Энергетический напиток мне не нужен.
От электричества всё больше злюсь.
Пусть дверь останется открытой
И если можешь, то ответь – где дом мой.
Уверен, что дождусь
У перехода к жизни новой,
Тебя. Мы будем в сговоре –
Я этого боюсь.
Ничья в простуженном платке
Ничья в простуженном платке
На поводке свечи дотла дошла до нитки.
Сгоревший дом и никого вокруг,
Лишь птица собирает по лестничной клетке комочки пшена.
Голос ее всё глуше,
И оттого страшнее.
Ничья с решительностью
Медеи.
Твое присутствие связал обман
Твое присутствие связал обман,
Лишь холодильник в магнитах на твоей стороне.
Со мною соперничает барабан
Стучит, заставляя прижаться к стене,
Или стук твоих каблуков преследовать
Как общественный транспорт пустой.
Уже в след всё равно продолжаю раскачивать
В надежде столкнуться с тобой.
Будто я на измене
На двуспальной кровати.
Пух зависает
Берет на себя вниманье июнь
Горящие туры – поддержка в старости.
Со мной одновременно попробуй сплюнь
Выноси меня по частям напоказ
В существовании моем убедись,
Особенно больно в первый раз
Теперь, уходя, длись.
12.08.2008
Солнце вытапливает смолу из стен
Солнце вытапливает смолу из стен,
Флюгер вытаптывает себе место.
Время упавшего «парашютиста»
В перьях, свалявшихся до колен.
Полдень, в кружеве купола кружится,
Глаз не различает цветов и людей.
Будто хранитель отпущенных дней,
Снова ко мне возвращается.
26.09.2008
Глаза уставились – раскрылся хвост павлина
Глаза уставились – раскрылся хвост павлина
Над снегом. Кончился февраль
В кувшине заморозков всё та же глина.
Зачем мне профиль твой смотрящий вдаль.
5.02.2009
С писем начни
С писем начни, их больше никто не пишет.
И чтобы конверт марками был украшен –
Наклей того, кто из космоса рукою нам машет,
Для того чтобы путь был бесстрашен.
Опиши кухню, где раковина, как пустыня,
Что сгорбился кран от воды,
Что навестила родня –
Уже прожившая годы.
Оттого-то тоннели в метро продлевают,
Оттого так похожи на реки,
Которые переполняют
Не рыбы, но раки
Ежедневно сюда впадают.
Как последняя поездка тянется,
Отказавшись от свободного места –
На спине отпечаталось – «Не прислоняться»
Приобретая черты манифеста.
Это по праздникам взрывы салюта
Нас заставляют зажмуриться.
Те, кто невольно ушли с маршрута,
Не успевали опомниться.
Ответственность возложи на будильник,
Скоро ночи станут короче.
Солнцем покажется пододеяльник,
И ручьи потекут ничьи.
6.03.2008
Переплет
Серсо оставь себе, борзых раздай подругам
И если дело кончится когда-нибудь супругом,
То передай без лишнего сравнения
С карманным зеркальцем у рта
Ты та, кого дыхание мое покинуло
Еще с утра, передержав под сердцем
Твоя изобретательность – мой самоед
Прославившийся Морзе – вестник сплетни
Не знал, что наш с тобой дуэт
Как прочие дуэты – смертны.
И подтверждение на это я получил,
Полюбовавшись фотоснимком в это лето.
И так совпало, дождь частил
Еще одним беспозвоночным больше стало,
Теперь без напряжения
Скажи, чего, по-твоему, нам не хватало?
Я пробовал в перечислениях понять
Всю канитель, которая неслась.
Не повторить, нить прервалась.
Ты собиралась жить на полную катушку?
Ну что ж живи, гарцуй подружка.
Мне есть, что вспомнить, сидя у окошка,
В грядущей старости трехлетний внук
В меня уже стреляет понарошку.
И как Пьеро не опуская рук,
Я истекаю морсом клюквенным
Тем самым, не избегая мук любовных,
Когда-то так тобой желанных.
Пыль, на висках осев однажды,
Не убирается тряпицей влажной.
С географическою картой схожи
Черты лица на бледной коже.
Безмолвно в доме, я доволен,
Стараюсь взглядом посторонним
Увидеть самого себя
И узнаю за шпионажем
Давно умершего жильца.
Перешли на шёпот
Перешли на шёпот,
За окном навязчивость крыш,
Этажом выше топот,
Переходящий в тишь.
Отраженье плюсует
Количество фраз.
В запотевшем стекле,
Сливаясь в узел –
Так крепче для нас.
Я тебя не обнял,
А сузил.
Под кошачеством валериановых капель
Под кошачеством валериановых капель
Город невест встречает,
А то, что ревнивцы срываются с мест –
Это нас с тобою венчает.
Капель соревнуется со слезой,
Многодетные многоэтажки,
Простудясь, под окном «часовой»,
Засопливив, махнул из фляжки.
В нерешительности природа,
Долгое межсезонье.
И в каждой выдумке моя свобода,
Тянущаяся год от года.
Под нёбом ночь
Под нёбом ночь.
Растаял барбарис.
Казалось с книжной полки речь
Улисс о красоте картавил,
Устав от собственного тела,
Готовясь лечь к земле,
Гасил ручной фонарик то и дело
В полночной тьме.
Прости, что я тебя оставил,
Подай же знак,
Отправь меня к себе
В плавучий городок,
Где все постели лености полны,
К себе меня причисли.
Поздно ночью на Красной Пресне
Поздно ночью на Красной Пресне,
Околачивая груши с песней,
Ты слышишь, как наши дети
Снова поют о прошедшем лете.
Следуя по пятам за нами,
Все более уверенными шагами.
Чтобы там в самой гуще событий
Оказаться им среди первых открытий,
Среди новых людей меж собою о чем-то споря –
Мы как два сухофрукта, никогда не бывавших у моря.
Мы бредем по раскисшему бездорожью
И это наша жертва во славу Божью
Была положена еще во времена Феофана Грека,
Но с тех пор многое изменилось в бытие человека.
Ты поймешь это, наберись же терпенья
Устоять против всех искушений.
Возможно, только если ты останешься рядом.
И клянусь ничего мне другого не надо.
Пока готика Гауди в груди попугая
Пока готика Гауди в груди попугая,
А оптика силится стать витражом –
Маршрут первого в мире трамвая
Сделался творожным кольцом.
Отраженье стекло в воду городского канала.
Ввиду того, что время предположительно истекло
И человека не стало.
Скорость побега корней
Определяет сад,
Зелень ему верней
В долгом пути назад.
Полярник
Полярник – водитель маршрутки
Родился, наверное, в куртке
Или в пуховике.
Веря как в птицу – в аиста,
Что уже вдалеке.
Маячит себе кофточкой футуриста.
Пролистывает ветер
Пролистывает ветер окна тем верней,
Не находя меж рам и батарей
Пух, – разновидность пыли тополей.
Мы здесь с тобой когда-то жили.
От дома остается вход.
И без труда определят на слух нас стены,
Что вот уже который год
Являются свидетелями плена.
Кого из двух.
Прости мне тот долгий поход
Прости мне тот долгий поход за чаем,
Видит Бог, я дошел до границ с Китаем.
Износившись изрядно, теперь латаю
Свою одежку, кожицу перекраиваю.
Так и быть. И когда мне вживе выпадет аверс, реверс
При последнем исходе отправлюсь пешком на Север,
Если конечно умом не двинусь, и меня не потянет на Юг,
Чтобы снять с себя снова там спасательный круг.
Так и быть. Продолжая варится в своем соку,
Я не намного тебя гораздней.
В горящую избу на всем скаку
Ты, влетевши, осталась в ней,
И твой конь бумажный.
Простоволосое дерево
Простоволосое дерево – на пробор
Ставит крону набухнувших почек.
То ли в армии идёт недобор,
То ли повальное рождение дочек.
Я смотрюсь в пулеметную тьму,
Что для пули дупло уготовило?
На торжественный день я припрятал тесьму,
Чтоб связь с миром меня успокоила.
Путь
Неглубокий порез телефонного провода
От заоканой речи города,
Где я некогда креп и рос,
Где зажаты в руках бивни девичьих кос.
Здесь сидят в разных комнатах
Твой отец и мама,
Соревнуясь в иглоукалываниях,
Оставляя пунктиром шрамы.
Здесь в виски тарабанит колибри-дрозд,
За порогом укрывшись зонтом от звезд.
Решили остаться в мокром
Решили остаться в мокром, греться ромом.
Начнется все с острова, кончится – домом.
И закрутят ночь бигуди, утвердятся в себе соседи,
Подобно тому, чем так заняты весною в лесах медведи.
Говорю же, не нужно заката, не нужно меди.
Юг уже не разгорится, мед натощак как действие визы.
В чемоданы набились медузы, в надежде на дно спуститься.
Срослись и сразу тяжелее стали, стало –
Облако шло – водоросли отражало.
Забудь, похоже, маяк слепой,
Веревочной лестницей спущен покой.
Сеятель
Сыну
Природа учит жить, но так же учит умирать,
И если есть хоть капля воли в нас, то путь найдется.
Но чаще ни дороги, ни тропы не разобрать, и ты бредешь куда бредется,
Не ведая, что впереди, но знай, тебе придется во что бы то ни стало выживать.
И пускай не пугает тебя сухотравная дикость степей
И бестактность ветра, продвигайся смелей.
И с восходом солнца поспеет твой колос,
Потому что на свете человеку всего важней
Обрести свой собственный голос.
Продвигайся бесшумно и, просясь на ночлег,
Не отказывайся от квадратного метра.
Принимай то, что предлагает тебе человек
И в сенях кое-как крендельком на полу
Ты свернёшься и всю ночь будет спать нестерпимо.
В незнакомом краю приходилось бывать не тебе одному
И молить о подмоге Святого отца Серафима.
Когда концерт свернули, засверлило
Когда концерт свернули, засверлило,
За целый день не рассвело,
Не расселило, так и не встал.
Дождь лил,
Но в доме не было ведра, зеркал,
Да и вообще была дыра.
Ее хозяин страшно пил,
Шкаф задыхался от пачули,
По потолку лепилась моль,
Постель, фасолины, пилюли.
Лежал больной. Дышала лошадь.
Под головой солома.
Ему казалось будто площадь
Наводнена толпой знакомой.
Язык родной, покалыванье скул,
Шагов своих не слышал, вновь заснул,
Гостей не дожидаясь, вышел.
Догнал трамвай,
Спустился зайцем к дамбе,
Рассказывал какой-то даме
О рыбах, о молчании,
О том что плавает еще в его сознаньи.
Он с рук стряхнул часы,
Вокруг песок. Сбивалось время,
Каблук не пролезает в стремя,
И кто-то ставит чаши на весы.
10.10.10
Сюда овал подошвы не ступал,
Под козырьком ладони было видно
Снотворных сосен карнавал
Вдруг замирал невинно.
Наперсток октября дремал,
Храня привычки леса.
Разлитый в воздухе глоток дюшеса
Непроизвольно в детство возвращал.
В его колодце голоса
Мячом отбрасывают эхо,
Здесь чей-то силуэт в доспехах
Как прежде ищет чудеса.
Элегия матери
Мелодия вливалась в болтовню,
Меж этажей текла по лестничной площадке,
И беготня детей вплеталась в мысль о беспорядке.
Пусть молодость твоя останется для всех загадкой
И я тебя по-новому увижу,
По следу твоему пуская гончих,
Распугивая всяческую живность,
Когда ты станешь прятать возраст в пончо,
И я предвижу это с интересом.
В наш дом не проберется страх,
Зима на подступах, между оконных рам
Заляжет, взвоет мелким бесом,
В избытке чувств и яств в избытке,
Стол выставлен на середину залы,
В монокль донышка от выпитой бутылки
Рассматриваешь ты хрустящие бокалы.
В них брань, полночный стыд в них, быт,
Торчащий плуг куриной кости,
В дрожащем горле покуда сыт,
Мой Бог, опоры нет в предложенной тобою трости.