– После знаменитого фильма «В субботу» Александра Миндадзе, где вы сыграли главную роль, вы второй год нигде не снимаетесь. Почему? Как при этом себя чувствуете?
– Я прекрасно себя чувствую. Хотя мне и пришлось отказаться от нескольких проектов, которые мне были интересны.
– А от этого не страдает семейный бюджет?
– С голоду никто не умирает, мне всего хватает. Мне есть чем заниматься – стихами, семьей. Сыну Матвею четыре года. Я всегда говорил, что для меня главное – семья, а не профессия. Я рад, что у меня есть свободное время. А работы мне вполне хватает в театре. Сейчас – «Испанские безумства», которые надо довести до ума, с каждым сыгранным спектаклем надо развиваться дальше, что-то новое открывать, что-то менять. Никто пока никаких гвоздей не забивал, это – абсолютно живой процесс. Ты выходишь на сцену не для того, чтобы показать результат своих репетиций, а чтобы каждый раз заново создавать спектакль. Сочинять его прямо здесь, сейчас. Зная текст и мизансцены. Не всегда получается, но к этому надо стремиться. Поэтому мне ни за одну роль не стыдно.
– Еженедельно мы видим вас в телепроекте «Герои Отечественной войны 1812 года». Вам пришлось работать в архивах?
– Потрясающий проект! Для меня большая честь принимать в нем участие. Потому что он касается нашего отечества и нашей истории. Важно еще то, что рассказ идет от первого лица – от непосредственных участников тех событий. Хотя роль не костюмная, но текст для меня всегда – самый главный партнер. От моего персонажа остались личные дневники. Их разыскали и сделали фантастический материал. Я читал только сценарий, потому что сами дневники хранятся в архивах.
– Кто из озвученных вами молодых персонажей вас впечатлил более других?
– Конечно, граф Кутайсов – можете себе представить 28-летнего начальника всей артиллерии! И ему было всего 28 лет, когда он погиб. Мне сейчас тоже 28. Не то чтобы я сравнил себя с Кутайсовым, а просто подумал: какое же тогда было время, какое воспитание, какое понятие чести, долга! В наше время совершенно смещены все эти понятия. Мне грустно от этого.
– Вы по природе – позитивный человек или пессимист?
– Я так скажу: я жду и надеюсь на то, что все будет хорошо. Но что-то мне подсказывает, что все будет непросто.
– Неожиданно услышать такое от человека, которого называют баловнем судьбы, – по крайней мере, в профессии…
– Но вы же прекрасно понимаете, что ничего не дается просто так! Все, что у меня есть, – результат моей работы.
– А удача?
– Я бы сказал, в нашей профессии и вообще в судьбе случай играет первую роль. Когда называют фамилию Шагин среди каких-то лучших работ, мне искренне неловко, потому что к ней надо приписать еще как минимум фамилий 10, без которых сегодня вообще не было бы темы для разговора. Сначала я встретил замечательную учительницу литературы – она преподавала в ПТУ, где я учился, уделяла нам много времени, проводила с нами КВНы и однажды сказала, что мне после окончания ПТУ надо ехать в Москву – поступать в театральный, что я и сделал. Знал о существовании только «Щуки» и «Щепки», и уже там, на экзаменах, другие абитуриенты рассказали мне о том, что есть еще и Школа-студия МХАТ, которую я в итоге и окончил. И если бы я не встретил Виктора Рыжакова, а затем Валерия Тодоровского, Марка Захарова, неизвестно, как бы сложилась моя судьба.
– Насколько я знаю, худрук Ленкома Марк Захаров в свое время переманил вас из РАМТа, предложив роль Лопахина. Это так?
– Так. Но многие думают, что Марк Анатольевич заметил меня в «Стилягах». Хотя, когда вышли «Стиляги», мы уже вовсю репетировали «Вишневый сад». Еще до того, как Захаров меня увидел, он поверил на слово руководителю моего курса Игорю Золотовицкому. Мы встречались несколько раз, я проходил определенный кастинг. На тот момент в РАМТе выпускали «Красное и черное», где у меня была главная роль, которую я потом еще полгода играл. К РАМТу и к Алексею Владимировичу Бородину я всегда испытывал уважение, сохраняю дружеские отношения с артистами, а Илья Исаев – мой шурин. Но мне очень хотелось сыграть Лопахина, а условием – еще до того, как меня утвердили на эту роль – был мой переход в Ленком.
– После Лопахина вы сыграли Пер Гюнта, потребовавшего недюжинных хореографических навыков, а теперь снова работаете над сугубо танцевальной ролью. Почему танцевальные па персонажей «Испанских безумств» так причудливо отличаются от испанских танцев, напоминают, скорее, рисунки Древнего Египта?
– Ведь этот учитель танцев – никакой не учитель танцев, а прикидывается им. Какие-то навыки знает, но в общем не очень понимает в этих делах. И нам хотелось придумать что-то новое, авторское, в контрапункт к классическим движениям.
– Как давно у вас обнаружились хореографические способности? Откуда такая спортивная форма?
– Я когда-то занимался борьбой. А в Школе-студии МХАТ у меня по танцу стояла четверка. И при этом, как ни абсурдно, на выпуске вместе с дипломом я получаю премию Тарханова за достижение каких-то высот в пластических дисциплинах – за все, очевидно, работы по совокупности. Помню, в «Майской ночи» я придумал, что пьяный человек не просто входит шатаясь, – открывается дверь, и он падает плашмя на пол и по стенке идет ногами, переворачиваясь на плечах и на голове. И так по периметру он передвигается – вверх ногами. Мне вообще кажется, что у артиста профессиональных средств не так много. У нас есть текст, голос и пластика – все должно работать. Иногда, когда я на сцене, мне кажется, что даже внутренности мои перемещаются!
– «Учитель танцев» – старинная комедия положений, хорошо известная российскому зрителю благодаря легендарному спектаклю с Владимиром Зельдиным в главной роли. Вам – актеру, сыгравшему в «Июле» у Рыжакова и Вырыпаева, – интересно играть в столь наивном спектакле?
– Как ни странно, интересно. Для меня это большой труд – выходить и веселить кого-то. Но в этом – вся основа лицедейства. Казаться улыбчивым и простым – самое лучшее в мире искусство, как сказано у Есенина в «Черном человеке». Это совсем не просто – выходить на сцену таким.
– Вот уже год вы выступаете в концертах – с вашим сокурсником, актером и режиссером Михаилом Милькисом под брендом «Двуптих». Михаил поет песни, а вы читаете стихи и подыгрываете ему на баритон-балалайке. У вас есть музыкальное образование?
– Балалайку мне подарил на день рождения Михаил Милькис. Я понял, что это – замечательный инструмент и научился на ней играть, в перерывах между репетициями «Учителя танцев». Мне помогал ею овладевать Олег Зарипов, музыкант театра Ленком. Я играю на слух.
– А стихи свои читаете как актер или как поэт?
– Если бы я читал как поэт, все бы разбежались. Когда поэты завывают, я не могу их слушать. Хотя люблю стихи и понимаю, что они стремятся к однотонности, чтобы звучал только текст. Я стремлюсь к тому же – главным героем должен быть не Антон Шагин, а поэтический материал. Но я не бегу от актерских возможностей. Читаю и как поэт, и как актер – как мне захочется.
– Вы не пытались издавать свои стихи? Их кто-то еще исполняет?
– Издавать не пытался. Есть такая группа «Система Станиславского», мои друзья, Кристина Пробст и Стас Сергеев, написали музыку на мое стихотворение «Переплет» и исполняют на своих концертах.
– Кто-то из режиссеров открыл Шагина, которого вы не знали? Научил тому, чему не научили в институте?
– Я благодарен учителям и режиссерам, с которыми меня свела судьба. Но можно я буду что-то узнавать, но учиться сам? Тебя могут только направить, подсказать, верным путем ты идешь или неверным. Артист должен придумать самостоятельно свою роль. Совет режиссера я приму и сделаю то, чего он просит, даже если это неудобно. В этой профессии вообще удобно не бывает. Я чувствую, что готов учиться самостоятельно и на своих ошибках, которые наверняка есть в каждой роли. Я сам в состоянии отдать себе отчет в своих поступках, словах и действиях, не дожидаясь суда Всевышнего. Оттого и считаю себя свободным человеком – потому что несу ответственность за все это. Я предъявляю к себе гораздо больший счет, чем кто-то из окружающих.
Светлана Полякова
«Новые известия», 9 июля 2012 г.
Источник «НИ»
