10 ноября в Александринском театре состоялась премьера «Литургии ZERO» по мотивам романа Достоевского «Игрок» в постановке Валерия Фокина.
Это спектакль о самом главном. О том, что движет людьми, составляет предмет их желаний, из-за чего возникают и распадаются браки, совершаются преступления на бытовом и государственном уровне. Это спектакль о деньгах. Вернее, о том, как деньги внедряются в самую суть человека, в его страсти, в поиск смысла, даже в религиозный поиск. На вопрос «Что такое деньги?» главный герой, двадцатипятилетний игрок Алексей Иванович отвечает: «Деньги… Это… Это… Все!». Трепет в актерском голосе почти религиозный – куда же без этой темы при постановке текста Достоевского.
При первом же взгляде на сцену понимаешь, почему в названии стоит слово «литургия»: зал, где играют в рулетку – это место служения, место, где совершаются финансовые обряды и ритуалы. Игроки облачены в одежды, подобные монашеским. Они – служители финансовой религии, которая, разумеется, не вчера возникла. Но, если верить спектаклю, именно сейчас эта религия так широко распространилась, получила невиданное количество пророков, священнослужителей и даже великомучеников. И если приглядеться, то каждый найдет в своем окружении людей, которых можно без натяжки признать страдальцами и страстотерпцами финансовой «религии».
Власть денег – тема, безусловно, трагическая, но в спектакле она проявляется порой очень комично. Мадемуазель Бланш (Мария Луговая) прямо-таки пламенеет при виде денег – они сексуальны, они возбуждают. Старый генерал (Сергей Паршин), увидев пачку ассигнаций в руках Алексея Ивановича, плачет-стонет: «Я сам буду тебе галстуки повязывать».
Главный герой в исполнении артиста «Ленкома» Антона Шагина (известен по фильмам «Стиляги» и «В субботу» ) – ревностный и экзальтированный прихожанин «финансового храма». Выиграв, он обнимает пачку денег. И плачет. Конечно, «немцу» (тому самому абстрактному немцу, о котором часто говорит Достоевский, противопоставляя русский и условно европейский характер) такое вряд ли придет в голову: ведь деньги надо пересчитывать, хранить и приумножать, а не обливаться над ними слезами. Алексей Иванович проводит дни и ночи в игорном доме не стяжательства ради (между «русским кутежом» и «немецким накопительством» Достоевский, безусловно, выбирал первое).
Деньги для игрока, и тех героев, которым писатель симпатизирует, хороши тем, что их можно пустить на ветер, можно употребить их в высшей степени эгоистически и даже «на безобразия», но только не для накопления капитала: «Мне деньги нужны для меня самого, я не считаю всего себя чем-то необходимым и придаточным к капиталу». Но избавляясь от ассигнаций, игрок и другие герои Достоевского подтверждают их власть над жизнью – ведь она неизбежно меняется под воздействием денег.
Вот что писал Бродский о теме денег в творчестве Достоевского: «Наравне с землей, водой, воздухом и огнем, – деньги суть пятая стихия, с которой человеку чаще всего приходится считаться. В этом одна из многих – возможно, даже главная – причина того, что сегодня, через сто лет после смерти Достоевского, произведения его сохраняют свою актуальность».
Ни у одного русского писателя нет столь обостренного чувства денег – возможно, виной тому личные обстоятельства Достоевского, вечно осаждаемого кредиторами. Не исключено, что русская литература должна быть благодарна тем людям и обстоятельствам, которые загоняли великого писателя в долговую яму.
Деньги для героев Достоевского гораздо больше, чем деньги. Спектакль в Александринском театре напоминает о той почти мистической роли, которую они играют в его текстах. Примеров множество, вот лишь некоторые. Митя Карамазов покушается на убийство не только из ненависти к отцу, но в том числе из-за денег. Раскольников уверяет себя, что хочет не только проверить, тварь он дрожащая или право имеет, но и ограбить старушку для употребления ее денег на высшие цели. Знаменитая сцена с горящими в камине ассигнациями страшна потому, что благодаря раскаленному тексту чувствуешь, как вместе со ста тысячами сгорают пространства, которые эти деньги могли бы создать. Капитан Снегирев втаптывает предложенные Митей Карамазовым деньги в землю, доказывая, что они не имеют над ним власти. При этом он доходит до исступления: даже категорический отказ от денег, победа над ними показывают, насколько они важны для героев Достоевского. И честолюбие, и сладострастие, и унижение, и чувство власти – все пропитано ими.
Эта тема – проникновения денег на такую глубину, где им не место — в новой постановке Фокина звучит абсолютно без менторства: ах, какой кошмар, мы поклоняемся золотому тельцу! Здесь нет ни «ах», ни «кошмара». Это точная и по-хорошему бесстрастная диагностика. Спектакль делает шаг еще дальше мысли о всевластии денег. В конечном итоге, он о том, как тратятся и тратятся человеческие силы, истощаются до дна душевные ресурсы. А все для того, чтобы остаться ни с чем – потому что ставка сделана на зеро.
Артур Соломонов
«Полит.ру» 16 ноября 2012 г.
Источник «Полит.ру»
