О замысле «Игрока» Достоевский писал Страхову: «Я беру натуру непосредственную, человека, однако же, многоразвитого, но во всем недоконченного, изверившегося и не смеющего не верить, восстающего наавторитеты и боящегося их. Главная же штука в том, что все его жизненные соки, силы, буйство, смелость пошли на рулетку».
Валерия Фокина всегда интересовали мономаны – люди, порабощенные идеей-страстью. Будь то Иван Карамазов, поглощенный своим спором с Богом, или Человек из подполья, расковыривающий свои душевные раны; азартный приобретатель Чичиков или Кочкарев, всем существом нырнувший в устройство чужого брака; принц Гамлет, идущий за призраком, или несчастный сумасшедший, вообразивший себя Ван Гогом.
«Вы – погибший человек! Вы ведь отсюда не уедете, не сможете оторваться!» – участливо констатирует мистер Астлей, обращаясь к герою «Игрока». Бывший домашний учитель в генеральском семействе Алексей Иванович (Антон Шагин) вскидывает голову на эти слова, потом никнет: правда, вырваться отсюда не может.
Сценограф Александр Боровский создал на сцене Александринки замкнутый мир – Рулетенбург, каким его видят воспаленные глаза игрока. Над сценой висит круг разноцветных фонарей. В центре сцены серый цилиндр-постамент (напоминающий и о фонтане с лечебными водами и о гигантской рулетке) окружен плетеными креслами отдыхающих игроков. Вот на постамент забрался крупье, и оттуда, с высоты пронзительным тенором зазвучало призывное: «Ваши ставки, господа!»
Поплыли на театральном круге кресла. Зазвучала музыка расположившегося здесь же, чуть в стороне, курортного ансамбля (композитор – замечательный Александр Бакши). И, наконец, сверху крупье взял ноту пронзительной высоты: ZERO!!!! Тут даже захочешь – не вырвешься из заколдованного круга. Кресла-коконы самостоятельно разъезжают по своим траекториям, унося героев или сталкивая их друг с другом. Боковые прожекторы превращают актерские фигуры в теневые силуэты, в эффектные картинки-гравюры по периметру сцены.
Рулетенбург на сцене Александринки красив упорядоченной красотой правильных линий, строгих силуэтов, расчерченных траекторий движения фигур. Но этой расчерченной геометрии игры противостоит хаос человеческих надежд, желаний, дикого азарта и нестерпимого отчаяния.
Азарт и отчаяние живут в красавице француженке Бланш (Мария Луговая), соблазнившей русского Генерала (Сергей Паршин), нетерпеливо ждущего наследства от московской бабушки. Отчаяние утяжеляет движения и слова генеральской старшей дочки Полины (Александра Большакова), задолжавшей французику-мошеннику де Грие (Тихон Жизневский). Наконец, именно азарт и отчаяние рвут душу героя-рассказчика.
Выбор актера на роль Алексея Ивановича – уже трактовка спектакля. И приглашение из Ленкома Антона Шагина кажется шагом правильным и закономерным (и, пожалуй, никогда еще сам актер не был так неотразимо-убедителен на сцене).
Бешеная энергия, сжатая в пружину, ощутима в его герое с самой первой минуты, когда разглядываешь сидящую в кресле фигуру в черном пальто, с надвинутой на глаза шляпой и босыми ногами: пальцы чертят в воздухе какую-то неслышимую мелодию… Уязвленный, распаленный, болезненно раздражительный мальчишка мечется по сцене. Черное пальто, мешковатые подвернутые брюки, ботинки, надетые прямо на босу ногу, такой Алексей Иванович никак не вписывается в благообразное курортное пространство, но распирающая его жажда – то, что дает жизнь кручению бездушного шарика. Один звук голоса крупье прошивает его сильнее, чем присутствие любимой девушки… И Шагин замечательно передает и эти пароксизмы почти подросткового отчаяния, и силу натуры, которая исчерпается в страстных и ненужных порывах.
Достоевский на личном горьком опыте знал силу притяжения игорных столов, власть над душами этого свободно катящегося шарика. Соблазну не может противостоять ни юный Алексей, ни умудренная жизненным опытом Бабуленька, которую в Александринке играет фантастическая Эра Зиганшина.
Валерий Фокин ставит ей роскошный выход: четверо «потапычей» несут кресло госпожи наподобие индийских носильщиков, чтобы, следуя указаниям властной хозяйки, установить его прямо на авансцене. Благосклонно кивнув зрительному залу, Бабуленька «строит» свое семейство с грацией прирожденной гранд-дамы, ехидно замечая, что вот ждали телеграммы о ее смерти, а дождались саму лично: «Села и поехала. Паровозы нынче везде ездют!» А потом с детским нетерпением требует показать ей «эту рулетку». А потом ее несгибаемая воля даже шарик заставляет упасть на вожделенное зеро, принести ей баснословный выигрыш…
Тем страшнее крушение, когда властная и сильная женщина не может оторваться от рулетки до той секунды, пока не «профершпилится» в пух. Неожиданно виновато она прощается с любимой внучкой, встает с кресла, снимает шляпку и уходит за кулисы сама, на своих ногах, как будто уже и на «потапычей» не осталось денег…
Можно считать судьбу игрой и надеяться на крупный выигрыш. Алексею Ивановичу удается сорвать куш, но выигранные 200 тысяч так и не дадут вожделенной свободы. Они окончательно разведут его со всем семейством, ставшим родным, рассорят с любимой Полиной. Переболевшая любовью и рулеткой гордая девушка практически теряет рассудок (уверения мистера Астлея, что она поправится, звучат намеренно неубедительно)… Рок – опытный крупье, и все фишки, которые мы считаем своим выигрышем в рулетке жизни, рано или поздно отойдут ему…
Валерий Фокин ставит умный, сильный, прекрасный спектакль «о свойствах страсти»: о любви, которая приносится в жертву, о загубленной жизни, пропавших силах, о неодолимой притягательности рулетки и о том, что человек сам ставит на «Zero».
Ольга Егошина
«Новые известия» 14 ноября 2012 г.
Источник «НИ»
